Командировка из Москвы в Россию.

Соединенные Штаты Америки чуть не разлучили меня с добрым Балашовом. С редакцией «Балашовская правда» в купеческом домике, вот уже два столетия дремлющем у тихого Хопра.

C ответственным секретарем Тамарой Николаевной, которая, уверен, и сейчас курит в окне второго этажа, с легким презрением разглядывая свежую верстку. Как и все ответственные секретари мира, она знает какую-то непостижимую масонскую тайну, поэтому говорит медленно, значительно, с мегамхатовскими паузами.

- Какая у вас, Владимир… интересная фамилия… Волошин… - еле слышно шепчет она, величественно, не поворачивая головы. - Почти Максимилиан.

Да, допрыгался. Теперь я не Ворсобин. Волошин я.

Живу в Балашове под вымышленной фамилией три недели. Спрятал паспорт, редакционное удостоверение. Снял маленькую комнату. Сбрил бороду. Думаю отпустить усы. Ношу очки. Купил бланк трудовой книжки и кнопочный телефон. Не пользуюсь соцсетями.

Я спрятался в Балашове. Слился с ним. Вжился. Хотя при виде города было несколько желаний сразу. Перекреститься. Матерно взвыть. Догнать поезд и, взобравшись обратно на верхнюю полку, написать центру: «миссия невыполнима»… Но поезд ушел, он в лучшем мире. А ты завороженно смотришь, как таксист высаживает у вокзала старушку. Они стоят посреди бескрайнего городского болота, бабушка виснет на его шее, парочка тихо качается и медленно падает…

И ты, спрашивая себя, дебила, по-лавровски: КАК ЖЕ ТЫ ОКАЗАЛСЯ ЗДЕСЬ?!

ПРИВЕТ САЛТЫКОВУ-ЩЕДРИНУ

Если бы не США, не оказался бы. Эта шпионская история началась с невинной шалости. Как-то нам с фотонапарником Гусейновым пришла блестящая (ну как всегда) идея - пересечь США на рейсовых автобусах. И после того как мы непременно уцелеем (не зная ни слова по-английски), мы, разумеется, напишем новую «Двухэтажную Америку». Дело было до того верным, что начальство мгновенно согласилось. Но внесло небольшую правку. Вместо Америки - Россия. Вместо загранпутешествия - одиночное заточение в провинциальной дыре. В некоем городе N.

N должен быть старым, русским, с населением тысяч не больше 100. И САМОЕ ГЛАВНОЕ - у N должно быть решительно все для процветания. Он должен буквально стоять на сокровищах, которые обязаны находиться не где-то глубоко в недрах или в инновациях (то есть нигде), а реально, тупо на поверхности. Чтобы в N была уйма заводов, железных дорог, реки, леса, плодородная земля… И все это было в таком чудовищном изобилии, чтобы разумный человек просто не смог произнести «тут экономику не построишь». Такой вот привет Салтыкову-Щедрину…

Как пел Семен Слепаков: А в моей стране все есть./ Есть в ней нефть, и газ в ней есть./ Уголь есть, и никель есть,/ алюминия не счесть./ Есть в ней золото, алмазы,/ изумруды и топазы./ Как же так, в стране все есть,/ а народу не..р есть./ Как же так, все есть в стране,/ а народ живет в г..не.

ПОЧЕМУ ВЫБОР ПАЛ НА БАЛАШОВ

Открываю атлас России. Три десятка претендентов на N. Прореживаю. Первыми ушли города-анекдоты вроде Урюпинска. Затем те, кому слишком повезло (Мичуринск с богатым сельхозуниверситетом, например). Исчезли несчастные моногорода.

Осталось три потенциальные жертвы. Купеческий Елец, проживший тысячу лет так интересно, что его периодически сжигали.

Русская Силиконовая долина - уездный Моршанск, где среди крестьян по недосмотру начальства расцвели науки и предпринимательство, отчего впервые в России «была передвинута на 42 аршина деревянная церковь крепостным механиком-самоучкой Дмитрием Петровым»…

И Балашов, попавший в список по недоразумению. Как-то саратовский коллега рассказал мне о месте странном, заколдованном, образовавшемся на берегу самой чистой реки Европы Хопер. Когда-то город процветал. Купцы ставили на мельницах электростанции, тянули диковинный в те времена водопровод, на полях зрели арбузы (они до сих пор на городском гербе). Сотни заводов коптили небо - салотопленные, кирпичные, маслобойные, чугунолитейные, механические... Гудели ярмарки, открывались представительства крупнейших компаний мира, таких как «Зингер» и «Форд».

При Сталине поднялась в небо мощная индустрия - металлозавод, нефтебаза, плодоовощной комбинат... Все оборвалось нелепо. В 1954 году Хрущев учредил Балашовскую область, но через три года вдруг отменил указ. И хотя дальнейшая судьба Балашова была среднероссийская, он и при СССР не бедствовал, и от перестройки мучился, как все, но все было у него не слава богу. Все у балашовцев вроде бы есть - заводы, фабрики, река, железные дороги и жирный чернозем. А народ бежит. По тысяче человек в год.

И тут, как назло, я обнаружил в интернете блог «Русское ничто». Некий Вадим ФИЛАТОВ, преподаватель местного пединститута и философ, так суицидально описывает балашовскую жизнь, что мне неукротимо захотелось во что бы ни стало туда... не приезжать:

«Городок Балашов - как копейка на ладони у нищего. Бурные ручьи размывают и так никуда не годные дороги до состояния абсолютной непроходимости, вода реки становится свинцовой и сердитой; городок замирает, люди выходят на улицы только по большой нужде и, сидя дома, пьют горькую и ругают начальство. По ночам в лесополосе заунывно воют волки; звезды рассыпчаты, синеваты и суровы, а зловещая Венера зелена, точно камень изумруд».

МНОГОСТАНОЧНИК

Все решил звонок. Для моей прохиндиады городу N полагалось иметь районную газету, куда мне следовало явиться начинающим корреспондентом. Чтобы, скрываясь под псевдонимом Владимир Волошин (его я использовал 20 лет назад в саранской газете «Молодой ленинец»), через местную районку постичь русскую жизнь…

Перед отъездом явился на инструктаж в отдел «КП», окормляющий провинцию.

- Запомни специальные слова, - велел опытный регионал: - «Огнеборцы», «право­охранители» и «видавшие виды оперативники». Сразу поймут - свой (поднимает палец). И возлюби главу района, как отца своего, а губернатора считай богом. И что ни скажут боги - ставь на первую полосу, и плевать, что читать это никто не будет. Так ты станешь настоящим журналистом районки.

- А еще найди красный двубортный пиджак, телефон «Моторола» с антенной, китайскую кожаную куртку и кеды с полосками «Адидас», - кричит другой, перебравшийся в Москву из Ростова. - Провинциалы до сих пор так ходят…

Ростовские шуточки.

- Паразиты, - ворчу я под глумливый хохот. - Снобы московские.

И уезжаю в Балашов. В единственный город, который ответил на мое письмо (мол, переезжаю в ваш район, ищу работу). Редакции Ельца и Моршанска благоразумно промолчали.

- Как там тебя… Волошин? Привет! Приезжай срочно, - скомандовал на том конце провода главред «Балашовской правды». - Ты работал в газете? О чем раньше писал? Что?! О политике? Ох, как тебя… Многостаночник, значит.

- Точно, многостаночник, - чертыхаюсь от неожиданной правды.

- У нас тут ставка освободилась, 14 тысяч, - обрисовал перспективы новый начальник. - Чтобы во вторник был - работы полно!

- Слушаюсь… - кричу. И вдруг понимаю - начинается другая жизнь. Настоящая.

«ТЫ КТО ТАКОЙ?»

- Подожди, ты приехал сюда работать?! - удивился первый балашовский знакомый, представитель древнего вида аборигенов - чуть-поддатый-сантехник Витя. Мы соседи по лестничной площадке, сидели на скамейке и увлеченно смотрели, как всходит солнце. Витю я знал хорошо. Видел его в Тайге, Боготоле, Суоярви, Ишиме, Татарске, Вороньей Ноге. Где меня ни мотала журналистская жизнь, везде я обнаруживал сантехника всея Руси с серебряной чеканкой на пальце и нашим отечественным простодушно-хитроватым лицом.

- В Балашов работать… - повторял он удивительное для него сочетание слов.

Квартиру я снял аутентичную. Крепкую хрущевку, даже с некоторыми остатками тротуара. Рядом с неработающим, но величественным элеватором и заводом, на крыше которого когда-то сияли ордена. Теперь - «Эльдорадо». У подъезда гараж с надписью «Я люблю тебя, Света» и размашистой припиской «Я тоже».

Город устроен удобно. Внизу - алкогольный магазин «Красное и белое». В соседнем - алкогольный «Бристоль». Через дом - снова «Красное и белое». Потом снова «Бристоль». И так на всю бесконечную Советскую улицу. Параллельно такая же цепь из ритуальных контор и аптек. Лечебно-похоронная улица печально следовала за «пьяной» и заканчивалась храмом. Что обнадеживало.

- Ты военный, я вас, офицерье, сразу вижу, - вышел из задумчивости сантехник. - Силовик поди. Или прокурор…

- Нет.

- Ну тогда совсем просто - ты из Газпрома. На подстанцию, командировочные туда едут.

- Нет.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА В РЕДАКЦИИ

У редактора балашовской районки Андрея Максудова было прескверное настроение.

- Волошин из Саранска, - покачал головой он. - Приехал. Надо же… Ты правда хочешь у нас работать?

- Да, - зло поправил я очки. Этот чисто балашовский вопрос уже сильно раздражал.

Я стоял посреди редакции и безбожно врал (в ГРУ это назвали бы легендой). Переехал, мол, из Саранска по срочной семейной необходимости.

- Хочу понять, почему так люди живут, - наконец говорю правду.

Но меня не слушали.

- Счета арестовывают, - сказал редактор кому-то в окно. - В редакции из пишущих я, Андрей и…

Редактор устало посмотрел на меня, дескать, «и какой-то заезжий тип»…

- Я справлюсь! - звонко обещаю, понимая, впрочем, что мои статьи в «Балашовской правде» будут выглядеть как «Рамштайн» в Большом театре.

И замечаю, что в редакции стоит странная, мертвецкая тишина.

«СЛАВА БОГУ, ТЫ ПРИШЕЛ»

Стажером (то есть без предъявления в отделе кадров трудовой книжки, и это пока спасало меня, «Волошина», от провала) поступаю в распоряжение юной корреспондентки Ольги.

- Столетие газеты в январе отмечали. - Ольга печально листала подшивку. - И не газета это даже. Летопись города, по которой потомки будут изучать Балашов… Да, зарплата 14 тысяч, но бросить родную редакцию жалко, кто писать будет? Слава богу, ты пришел…

Краснею.

- Ты, главное, - учила меня Ольга, - проверяй любую цифру, фамилию. Наша «Правда» единственная в мире, кто пишет о балашовской жизни. Это не какая-нибудь пресса с Пугачевой и Киркоровым на обложке…

Тут меня, конечно, разбивает кашель.

- …она настоящая, - продолжает Ольга. - Знаешь, читаю московских коллег, им ведь на все плевать - они высоко, до них не доберешься. А тут одну букву в фамилии перепутаешь - замучаешься извиняться. Однажды с именем ребенка ошиблась, родители полгода звонили со слезами… Тут же все друг друга знают. Запятую не там поставишь - бабки на улице застыдят.

- Буду учиться, - говорю. Искренне говорю, черт! - А чего тут так тихо?

Полредакции, оказывается, написало заявления на увольнение. Из-за...

- Бред, - улыбаюсь. - Не может быть!

И все из-за одного пустякового слова. Однажды бухгалтер назвала кассира… кассиром. А та гордо считает себя менеджером по персоналу. Скандал. Бухгалтер исчезает. Зарплату выдавать некому. И наутро полредакции пишет заявления на увольнение. Почему? Устали. Как бы объяснить...

РАЗГОВОР С ЧИТАТЕЛЕМ

(Да-да, с вами.)

Вы скажете, что 14 тысяч в провинции получают только пенсионеры или лодыри, так?

Какой-нибудь клерк, скучая, пишет в соцсети провинциалу: «Хватит ныть, иди работай». И собирает сотни лайков и комментариев: «Точно! Работать не хотят, все им власть виновата». Моя новая знакомая, балашовская таксистка Катя, тоже так думает. Говорит, заработать 50 тысяч можно везде. Только не ленись. Под этим девизом она отвезла ссаженного с поезда алкаша-дебошира в... Новосибирск! К счастью, вернулась благополучно - бить ее он не стал. Катя из-за ипотеки готова на любую работу - рванет хоть завтра во Владивосток. Спит с 4 утра до 8, ребенка почти не видит, выглядит плохо…

Есть у меня еще один приятель, 25-летний Костя, который окончил местное военное училище.

- Свой бизнес здесь - это невозможно, - говорит. - Все давно поделено родней чиновников, и конкурентов они выбрасывают из города… В итоге пришел к папе - мол, без шансов, выручай. Устроил отец в бригаду по установке сигнализации. В остальное время таксую. Выходит в месяц от силы тысяч 35 - 40…

И есть, например, четверть города, крепких балашовских мужиков, ездящих в столицу работать охранниками за 20 - 25 тысяч! Минус дорога… Многие уже в разводе из-за стыдных командировочных болезней. И сидят в рюмочных здоровенные лбы, занимаются психоанализом...

«А ТЫ НЕ ПЕЙ, В ЦЕРКОВЬ ХОДИ»

И вот влез я, Волошин, в шкуру человека с зарплатой 14 тысяч. И выясняется - такая злость! Такое унижение! Хожу по магазину и думаю - что на такие деньги купить? Выбирал самое дешевое, пальмовое масло, химический творог, пластиковую колбасу. Ладно, допустим, найду еще одну зарплату (а это значит, без оформления, вчерную, где-нибудь на стройке), будет у меня 25 - 30, пять из них уйдет на «коммуналку»…

Но как смотреть телевизор?! Представьте, приходите вы, как Катя или Костя, убитые тремя работами, домой, в свою хрущевку, и обнаруживаете лощеного ведущего, спорящего с коммунистом.

- Народ голодает, - кричит в телевизоре коммунист.

- Ну, перебор, не голодает, - морщишься ты, прикидывая, что килограммов пять мяса в месяц все-таки можешь позволить, не с рынка, конечно, а древнего, замороженного. А если ухватить мясистые кости по 50 рублей…

И тут ведущий как усмехнется во весь свой рот да как вымолвит: «Народ богатеет, благосостояние растет». Государство, дескать, еще и балует народ пенсиями, пособиями. 40 тысяч средняя заплата…

- Ах ты сука! - бессильно застонешь ты, глядя в гламурную телевизионно-московскую рожу. И понимаешь, до какой степени бедные люди обидчивы и мятежны. Что человек наш много вытерпит, но хотя бы за 50 тысяч. А лучше за 80. Ну а за 100 он вообще простит все!

- Володь, не нервничай. Подумаешь, 14 тысяч… - утешала соседка Надежда Сергеевна, преподаватель местного вуза. - Через это прошли почти все балашовцы. Муж у меня работал на фабрике плащевых тканей. Пять тысяч человек там работали, пока станки на металлолом не пустили… И так везде. Словно мор какой-то… И виноватых не найдешь. Ты смотри по-другому. После квартплаты у меня остается 9 тысяч пенсии. Я еще внукам по 500 рублей посылаю на мороженое… А ты, Володь, не пей. Живи скромно, в церковь ходи, и хватит тебе.

БОМБА, А НЕ ТЕМА - СОСЕДСКИЙ САРАЙ

Вот и в «Балашовской правде» из пишущих решили уйти все. Все два.

Ольга устала писать о детских утренниках, встречах с ветеранами (а другие темы ей, правдорубке, давно не поручают) и засобиралась в Саратов.

Андрей, человек-вихрь с бесконечно творческим лицом (он сейчас ворвется с криком: «А-а-а! Саранск! Я там был! Или не был? Рад! Будем работать вместе! Ты морж? Запомни - ты морж! Все не хотят. Научу! Вдвоем мы сила!»), увольняется каждый год. Ему просто нравится писать грозные заявления.

- Где этот Волошин?! - вдруг раздается голос моего нового начальника. - Бомба! Бомба, а не тема. Читательница звонила из Первомайского. Жалуется на соседский сарай. Дерзай! Только машину не дам… Сам добирайся.

ПЕРВЫЙ РЕПОРТАЖ

Еду в поселок Первомайский, что километрах в десяти от Балашова, писать о сарае. Что уже не раздражало. Наоборот - вокруг цвела деревня, пахали трактора, и сочный чернозем жирно блестел на солнце, намекая, что шанс всегда есть. Что расцветет Балашов. С такой-то землей! И аллилуйя - ни клочка ее свободной нет! Все скуплено. Все засеяно. Балашовский район в лидерах по зерну - это был факт железный и, черт побери, радостный… Наконец-то я вижу богатеющую, развивающуюся вопреки Салтыкову-Щедрину русскую глубинку.

РАЗГОВОР С ЧИТАТЕЛЕМ

(С балашовской глубины.)

Интернет-знакомый, когда-то живший здесь, мою эйфорию одобрил.

«Только не слушай людей!» - почему-то предупредил он. «Каких людей?» - «Любых».

«Зачем им мне врать?» - удивляюсь.

«Они не врут. Но ты их не поймешь. Они будут говорить, что виноваты не они, а власть. Это такая русская традиция - ругать родину, - писал он. - В Архангельске все ругают Архангельск, а в Калининграде - Калининград. В Балашове, например, есть район Собачий хутор - сходи туда обязательно. Он тянется вдоль оврага, куда многие годы местные кидают мусор - прямо себе под окна. А вот скинуться на вывоз мусора жадничают. Так и живут на помойке. Кто в этом виноват, власть? У меня один ответ: люди не видят в окружающем бардаке ничего странного».

И я пошел смотреть Собачий хутор. На моих глазах мужик через форточку бросает мешок. Он сползает по склону, подталкивая предыдущий, тот двигает мусор недельной давности, тот - месячный, а внизу… Как говаривал мой знакомый самарский поэт: «Песец, ад и пакистан». И высятся симпатичные дома над обрывом, с евроокнами и в смраде. Как памятники народному пофигизму. И представь, читатель, вот ты стоишь, смотришь на это и думаешь: кто хуже - люди или власть? И почему все так безнадежно?

НАВОЗ И ПЬЯНКА - МИР ЧУДЕСНЫЙ

Поселок Первомайский из-за половодья напоминал Ноев ковчег. Кучи навоза и крыши домов торчали из-под воды, истошно орала скотина, петухи ошарашенно бродили по крышам, а мужики, как цапли, стояли по колено в воде, тихо покачиваясь на ветру. Вот и злополучный соседский сарай. Он же коровник. Черный, гнилой и на городской нос неприятный.

Хрестоматийная соседская война - пенсионеры Ивановы против фермеров Сидоровых. С одной стороны - вонь, навоз, растекающийся по окрестностям черной жижей, с другой - аккуратный газон пенсионеров с загончиком для кур. Выслушивая жалобы на истошные крики недоеных соседских коров, на пьянки, звуки мордобития за стеной, я было заскучал. Но пошли забавные эротические подробности…

Ладно, иду знакомиться с маньяками. Маргиналы, думал я, что с них возьмешь. Не подозревая, какой сейчас откроется удивительный мир…

ЧУМА И ЗАГОВОР МИЛЛИАРДЕРОВ

Сижу у фермеров Ромы и Наташи в селе Первомайском. Ремонта нет, обои истлели, Рома явно мучается с похмелья, и Наташа подозрительна…

Она моет тарелки на фоне горы навоза за окном и ворчит: «Мы в деревне живем, у всех скот, у всех пахнет…»

А я смотрю на кусок обоев, торчащий из стены. И, будучи посланцем мира разума и света, презрительно изрекаю: «А может, дело в чистоплотности?»

- Хотите сыра? - вдруг спрашивает хозяйка и распахивает холодильник. А там - чего только нет… - У нас мяса под 700 килограммов на заморозке. А сыр наш славится, мы его только постоянным клиентам развозим. И молоком торгуем. 50 тысяч в месяц набегает…

Пробую - обалденно! (- Вы ели их сыр?! - кричали потом соседи фермеров Ивановы. - Вы с ума сошли? Вы знаете, как они его делают?!)

О-бал-ден-но!

И тут на кухню впархивает дочка. Чистенькая, веселая, хорошо одетая, понятное дело, ни на кого не смотрит - загружена в свой смартфон… Старший сын в Подмосковье в институте учится, недавно машину дорогую купил. Благополучная, часто выпивающая семья…

Раньше супруги жили в Балашове, работали в казино. Потом, спасаясь от голода, завели скотину. Переехали в пригород. Дела пошли в гору. Тогда в районе было модно держать свиней. Они росли быстро, окупались здорово. Фермеры разбогатели.

- Но однажды один идиот построил загон для свиней без вентиляции, и в жару уморил всех, - вспоминает Рома. - Власти почему-то решили - свиная чума. И повырезали всех поросят в округе. И даже те, кто пришел к нам резать, знали - не чума. Это придумано корпорациями, миллиардерами, чтобы разорить нас, крестьян.

- Вы так уверены?

- Врачи с эпидемстанции попросили пару свиней спрятать и отдать им, - говорит Наталья. - И скушали! Потому что нет никакой чумы!

ТАКАЯ РУССКАЯ ЖИЗНЬ

Из-за склочных соседей к Сидоровым теперь ходит много проверок. А толку! Не подвластен мужик русский закону. Для любого его параграфа есть предел, за которым еще теплится настоящая нормальная русская жизнь. Пришли к соседнему фермеру, например, те же из санэпидемстанции за поросятами. Так он просто вышел с ружьем и сказал все, что думает о чуме и о ее спонсорах. И что у него зять - прокурор. Проверяющие потоптались, повздыхали и ушли. Потому что знали - прав мужик.

И жизнь русская пусть кривая, но справедливая.

Вот и Ивановы налогов не платят. Сарай построен в нарушение всех санитарных норм (до границы участка вместо 4 метров - 0 сантиметров). Думаю, у Ромы и не может быть ничего - ни отчетности, ни санитарных книжек…

А что ему угрожает?

- Ну приехал райпотребнадзор, - пожимает Рома плечами. - Сказали, вот эту кучу навоза убери. И будет нормально. Я тогда пьяный был, участковый придрался, потащил на «детскую» комиссию штрафовать… А как тут не выпьешь после работы?! (Рома смотрит по-детски, жалобно.) А я любуюсь семейством в обшарпанном доме, пропахшем навозом, перегаром и парным молоком. И думаю, а сколько таких, не выдуманных, реальных трудяг, которые живут не так, как заповедовал Онищенко.

Приедет, к примеру, «детский» инспектор - ну оштрафует, конечно, выпивох на 500 рублей. Но ухоженных детей не заберет - не зверь. Явится потребнадзор. Он по идее должен закрыть все это безобразие. Но не закроет. Потому что, если по закону, Первомайское нужно… снести. Навоз горной грядой идет по поселку вопреки всем нормам и постановлениям.

ПОТОМУ ЧТО ХОРОШИЙ МУЖИК

И живут здесь сотни Сидоровых, которые надеются только на себя. И ничего с этим сделать невозможно! Они и экономики не построят никакой, потому что этим душевным людям нельзя давать кредитных денег для их же благополучия.

К ним нельзя подпускать чиновников, инспекторов, потому что Рома может оглушить быка кулаком, но отчета в две страницы не одолеет. И душа у Ромы такая, что, когда взгрустнется, он едет в чисто поле травить кому-нибудь покос. Зачем? А черт его знает. Потравит, а мужики бегут в суд. Иск такой, что скотину резать и дом продавать. Рома - в ноги, не губи. Бутылку ставит. И прощают Рому. Потому что хороший он по местным масштабам мужик!

- Мне сын говорит: папа, я хочу играть в волейбол, - вздыхает Рома. - Играй, говорю. А он: с кем?! В классе пять человек. И думаю уехать отсюда.

- Куда?

- К сыну. В Подмосковье. Там завод строится, сразу с жильем. Тут оставаться нет смысла.

Иду назад к Ивановым. С хорошей новостью. Что уезжают Сидоровы. Оставят в покое. Что продал Рома татарам любимого коня. И сарай сломает…

Что скоро тихо будет в Первомайском. Как и во всем районе.

Вот и фермерша из соседнего села Соня также повздорила с соседями из элитного поселка, где живут прокуроры и другие начальники. Вид ее фермы не гармонировал с пейзажем. И решили проблему тактично - кто-то накормил коров гвоздями, и пусть те долго умирали, зато нет теперь фермы…

КРЕСТЬЯНЕ НЕ НУЖНЫ

Единственный крупный животновод в области - директор колхоза «Звезда» Анатолий Котов - сейчас в больнице. Говорит, устал. Говорит, что он единственный тут, кто дает круглогодичную занятость на селе. Говорит, что производство при существующих ценах бессмысленно. Убыточно. Что недавно в Белоруссии посмотрел, как государство заботится о крестьянах, как дотирует село, и приуныл. Что никакой переработки в районе нет, что приходится везти молоко на завод аж в волгоградскую Елань по страшным дорогам и за копейки…

И, может, правы экономисты, говорящие о неминуемом исчезновении русской деревни. Крестьяне, дескать, не нужны. Дескать, пора оставить людей на селе в покое. Сами исчезнут. Останутся только пенсионеры. Дачники. И заезжие работники в сезон на суперсовременных комбайнах. И все что нужно для спокойной казенной жизни - почта, магазин, чистый воздух и тишина...

Владимир ВОРСОБИН