Мусорный ветер перемен

Швеция из-за нехватки собственного мусора для переработки закупает его за границей, в Италии изобрели способ восстановления пластика без потери качества, американский стартап экспериментирует с распознаванием отходов искусственным интеллектом – такими новостями регулярно пестрят российские СМИ. Развитые страны Запада выступают образцом в глазах нашей общественности, пеняющей чиновникам за неспособность создать в России мощную индустрию переработки бытовых отходов.

Действительно, доля мусора, превращаемого в ценное вторсырье, у нас и в Европе кардинально различается. Но при ближайшем рассмотрении видно, что и в западных странах вопреки статистике проблему мусора нельзя считать решенной. А сама по себе переработка, сколь современные методы ни использовались бы, не является панацеей. Достигнуть нынешнего положения вещей Западу помог симбиоз технологий, логистики, массовой культуры и экономической свободы: население приняло сознательное отношение к отходам как стандарт жизни, власти разработали законодательную и организационную базу, и в совокупности это позволило совместить экологичное обращение с мусором и прибыльные бизнес-проекты.

Чтобы продвинуться дальше, нужен более решительный шаг: переход на циркулярную экономику, подразумевающий отказ от одноразовой упаковки и распространение товаров длительного пользования. Но, как признают экологи, даже на Западе, не говоря уже обо всем мире, эта цель пока выглядит нереалистичной, поскольку противоречит основным принципам капитализма.

Искусство убирать за собой

Около 2 млрд тонн твердых бытовых отходов образуется в мире каждый год, подсчитали аналитики Всемирного банка. К 2030 году эта цифра возрастет до 2,6 млрд, к 2050‑му – до 3,4 млрд. Больше всего мусорят жители развитых стран. В 2012 году на одного жителя Норвегии приходилось 2,8 кг отходов в день, швейцарцы и американцы оставляли за собой по 2,6 кг, датчане, канадцы, австралийцы – по 2,3 кг (в России показатель составлял 0,9 кг).

Впрочем, они же отличаются наиболее экологичным отношением к мусору. Так, в развивающихся странах, где проживает население с низким уровнем доходов (до $1025 в год, по методологии Всемирного банка), более 90% мусора оказывается на открытых свалках. Тогда как обладатели высокого дохода (более $12476 в год) выбрасывают на свалки лишь 2% отходов, зато 39% утилизируют на полигонах, 31% перерабатываются, 22% сжигаются, а 6% компостируют.

Большинство стран ЕС озаботились проблемой мусора в 1980–1990‑х годах. Так, в Германии в 1990‑м была создана комплексная система переработки (Dual System Deutschland), а производителей обязали компенсировать затраты на утилизацию упаковки и применять в работе вторсырье. Сегодня около 15% используемого немецкой промышленностью сырья имеет «мусорное» происхождение. Всего ФРГ перерабатывает 67% отходов – лучший показатель в ЕС.

Другой претендент на европейское лидерство – Швеция, ближе всего подобравшаяся к званию «страны нулевых отходов». По данным местного оператора Avfall Sverige, на полигонах оказывается менее 1% шведского мусора – остальные 99% употребляются с пользой для национальной экономики. Шведам даже не хватает мусора: импортировать его из-за рубежа, у соседей по Скандинавии или из Великобритании, – обычная для них практика.

В целом по Европе доля переработки мусора, по данным Eurostat, составляет 47%, с 2000 года она выросла почти вдвое. Общую статистику тянут вниз Испания (36%), Болгария (36%), Португалия (29%), Хорватия (25%), Румыния (11%), Мальта (7%), Черногория (6%) и другие южные и восточные страны.

Мусоросжигающие заводы позволили Швеции снизить долю отходов, отправляемых на полигоны, почти до нуля. Но мусоросжигание тоже имеет ряд минусов, и в Европе от него уже начинают отказываться

Восток не поможет

Между тем в зарубежной статистике есть любопытные нюансы. Долгое время Запад сплавлял часть мусора на другие континенты. При этом такой мусор считался полноценно переработанным, поскольку по документам он отдавался на утилизацию, только не на родине, а в странах Азии и Африки, где тарифы в десятки раз ниже.

Однако реальная судьба водруженных на грузовые суда контейнеров неизвестна, рассказал «Профилю» эксперт проекта «Ноль отходов» Greenpeace России Дмитрий Нестеров.

«Некоторые муниципалитеты в Великобритании и США вывозили таким образом до 80% своих отходов, отчитываясь полученными из-за рубежа актами об утилизации, – говорит он. – Но экологические стандарты в странах третьего мира настолько низки, что есть большие вопросы к тому, что в итоге сделали с мусором. Можно точно сказать, что западная статистика отличается от реальности в лучшую сторону».

Традиционно главным полигоном для западного мусора был Китай. Грузоперевозчики предлагали выгодные условия, чтобы, поставив в США китайскую продукцию, на обратном пути не идти порожняком, а загрузить суда мусором. Выглядело так, будто американцы покупают у Китая товары, а возвращают пустую упаковку. В итоге с 1998 года КНР нарастила импорт пластиковых отходов в восемь раз, в 2016 году достигнув отметки 10,5 млн тонн – три четверти мирового рынка международной утилизации (данные Science Advances). Но в 2017‑м Пекин взялся жестко регулировать эту сферу, запретив ввоз 24 категорий отходов. В итоге к концу 2019‑го поток ввозимого в страну мусора упал в 10 раз.

Европа и США переключились на другие страны региона: Индию, Малайзию, Индонезию, Филиппины. Но постепенно и там назревает решимость прекратить использование национальной территории в качестве помойки для «богачей». Летом 2019‑го Малайзия запретила принимать контейнеры с «грязным» (неотсортированным) мусором, а Филиппины пошли на дипломатический конфликт с Канадой, заставив ту забрать обратно 69 контейнеров со смешанными отходами.

Угасающая альтернатива

Другой нюанс заключается в том, что часть мусора развитые страны утилизируют по технологии waste-to-energy, то есть используют для получения тепловой и электрической энергии. Особенно в этом преуспела Швеция, что и позволило ей приблизиться к заветным ста процентам. До 15% отходов шведы подвергают биологической обработке, получая биогаз (на котором, например, работают многие шведские автобусы). Но главный вклад вносят мусоросжигательные заводы, получающие свыше 50% генерируемого в стране мусора: в 2015 году суммарный объем выработки энергии на них составил 17 ТВтч (из них 86% ушло на отопление). В целом мусоросжигание широко практикуется в Западной Европе в связи с нехваткой места на полигонах.

Несмотря на строгие стандарты работы на заводах (предписывающие не жечь все сразу, а сортировать мусор перед загрузкой в печь) и мониторинг выбросов в атмосферу, этот метод далеко не безвреден. В процессе горения происходит образование диоксинов – токсичных соединений, которые, по данным ВОЗ, поражают иммунную и репродуктивную системы человека и вызывают рак. В результате в 2017 году власти ЕС утвердили план по выведению из эксплуатации мусоросжигательных заводов. Новые заводы на территории союза уже не появятся.

«Помимо опасности для проживающего рядом населения сжигание мусора имеет еще один серьезный минус, – комментирует Нестеров. – Построив завод, вам необходимо постоянно обеспечивать его сырьем, так как простой влечет за собой огромные убытки. Поэтому заключаются долгосрочные контракты с муниципалитетами на поставку мусора, и в итоге его недополучают перерабатывающие предприятия, что тормозит их развитие. Вместо того чтобы вернуть в оборот ресурсы, продлить цикл использования, мы их сжигаем. Теперь Еврокомиссия четко расставила приоритеты обращения с отходами: сжигание лучше, чем свалки, но хуже, чем все остальное. Можно сжигать так называемые «хвосты», то есть материалы, не подлежащие переработке, но для всего остального нужно искать более продвинутые технологии».

Чем беднее общество, тем больше оно загрязняет окружающую среду

Круговорот сырья в природе

Когда же дело доходит до переработки, выясняется, что и здесь есть свои ограничения. Успешнее всего можно переработать однородное сырье – преимущественно макулатуру и стеклотару, которые в Европе начали собирать еще в середине XX века, задолго до мусорных реформ. Сегодня в Германии из вторсырья производится 60% стеклянных банок и бутылок, 74% всей бумаги (данные Deutsche Welle). Древесину и другие стройматериалы природного происхождения также легко пустить в ход. Например, в Японии из таких отходов строят искусственные острова (на них, в частности, располагаются аэропорты городов Осака и Нагоя), междугородние шоссе. А в Европе недавно стартовал проект RE4 по возведению домов из строительного мусора.

Но гораздо чаще переработчики сталкиваются с проблемой плохого сырья. К примеру, расцвет индустрии онлайн-покупок их вовсе не радует: дешевый картон, в который заворачивают посылки, утилизируют вместе с белой бумагой, но при их смешивании качество бумажного вторсырья ухудшается, и произведенная из него продукция теряет в цене. Еще сложнее получить пригодное сырье из комплексных материалов – пластмасс, химикатов, нефтепродуктов. А из одежды, мебели и электроприборов и вовсе приходится по крупицам добывать ценные элементы.

Сегодня Германия перерабатывает 50% пластикового мусора, и это лучший в Европе показатель. Объявленная бундестагом цель – к 2022 году довести его до 63%. Но под этими процентами может скрываться и низкокачественная обработка сырья.

«Очень малая доля пластикового мусора преобразуется без потери качества – так, чтобы из старых бутылок можно было делать новые множество раз, – говорит Нестеров. – В основном при переплавке пластмассы ее свойства ухудшаются – это называется «понижение цикла», down-cycle. Пример – получение из бутылок полимерной смеси, которую потом добавляют в состав уличных скамеек. Такое изделие уже нельзя подвергнуть дальнейшей переработке, и, отслужив свой срок, оно оказывается на свалке».

Помимо состава сырья способы переработки определяются бизнес-моделью предприятий. Так, наиболее экологичный подход предполагает работу с пластиком на уровне химических соединений, и подобные технологии на рынке есть. В 2018 году итальянская компания Demeto представила деполимеризацию – метод выделения чистого полиэтилентерефталата благодаря химической реакции под воздействием микроволн. Но такие ноу-хау обходятся недешево и не всегда окупаются при продаже товаров из вторсырья. В результате большинство переработчиков пластмасс используют простой механический способ: измельчение, мойка, переплавка.

Доходы из отходов

Как показывает этот пример, обращение с отходами базируется отнюдь не на экологических побуждениях – это полноценная сфера экономики. В 2017 году ее объем оценивался в $325 млрд, к 2026‑му ожидается рост до $643 млрд (прогноз Research and Markets). Только в Германии оборот «мусорного» рынка составляет 70 млрд евро в год, а трудится на нем более 250 тыс. человек (Deutsche Welle).

При этом мусороперерабатывающая отрасль представлена как крупными международными игроками (вроде компании Suez, утилизирующей в год 43 млн тонн – 2% всего создаваемого человечеством мусора), так и экспериментальными проектами. Так, стартап Bio-Bean (Великобритания) создает топливо для автомобилей из использованных кофейных зерен, Limeloop (США) изготавливает сумки из рекламных щитов, GEM Enviro Management (Индия) шьет одежду из полиэтиленовых пакетов, немецкие Immark и Doduco добывают драгоценные металлы из электротехники.

Ряд компаний пытаются привнести в отрасль достижения цифровизации: Compology (США), Trinov (Франция), ZenRobotics и Enevo (Финляндия) и другие практикуют роботизированный сбор и сортировку с помощью умных контейнеров и аналитического ПО с искусственным интеллектом. По прогнозу Frost & Sullivan, внедрение IT-инструментов переработчиками (waste tech) станет основным драйвером рынка в ближайшие годы.

По мнению Дмитрия Нестерова, сортировка – узкое место всей мусорной индустрии, и теоретически технологии могли бы помочь. Но на практике самые точные системы распознавания могут оказаться бессильны. «Сегодня мы пришли к тому, что переработать отсортированный мусор нетрудно, – объясняет эксперт. – Сложнее добиться того, чтобы типы упаковки, например, разные сорта пластика, были надежно отделены друг от друга. Умная оптика пока не умеет это делать, если упаковка загрязнена органическими отходами. В лучшем случае она правильно распознает 15–20% мусора. Формально уже сегодня есть автоматизированные сортировочные комплексы, но без людей на них по-прежнему не обойтись».

Мусоришь – плати

Ситуация с сортировкой демонстрирует, что технологический прогресс в сфере обращения с отходами вторичен по отношению к социальному. Распределение отходов по категориям на заводах хоть живыми работниками, хоть умными механизмами по определению уступает по эффективности сортировке на дому. А значит, успех предприятия зависит от сознательности граждан.

На Западе ее повышают как социальной рекламой (подсчитано, что на старте кампаний по раздельному сбору их поддерживают не более 20% «новаторов», но по мере работы с населением эта доля растет), так и экономическими мерами. Причем в последнем случае используется метод кнута и пряника: с одной стороны – ощутимые штрафы за сдачу коммунальщикам смешанного мусора и выбрасывание крупногабаритных предметов, с другой – бонусы вроде «депозита за тару» (возможность вернуть часть стоимости напитка, сдав пустую бутылку).

Подобным же образом к теме подключают бизнес. Во многих странах Евросоюза действует расширенная ответственность производителей (принцип «мусоришь – плати»): тот, кто создает товар, должен обеспечить его утилизацию. По словам Нестерова, это вынуждает предпринимателей создавать отраслевые объединения, контролирующие то, что происходит с их продукцией после того, как она станет мусором. «В идеале в производстве любого товара должна быть заложена стоимость его влияния на окружающую среду, оценен весь жизненный цикл: начиная от вреда, нанесенного природе при изготовлении, и заканчивая судьбой с момента утраты потребительских свойств», – считает собеседник.

Разумеется, бизнес не в восторге от расширенной ответственности: лоббисты регулярно называют подобные меры «зелеными цепями» или «зеленой удавкой» на шее экономики. Но чиновники, говорит Нестеров, должны руководствоваться социальными последствиями мусорного загрязнения. «Судя по количеству митингов, которые эта тема вызывает по всему миру, неправильно мерить ее рыночными мерками, – рассуждает он. – Например, трудно ожидать, что невидимая рука рынка сама «взрастит» заводы по переработке, если не создавать для них особых условий. Это рынок, где рентабельность проектов напрямую зависит от законодательной базы. Коммунальные тарифы должны быть рассчитаны так, чтобы операторам было выгоднее отправить мусор на переработку, а не вывезти на полигон. А если стимулировать производителей использовать вторичное сырье, ему будет легче конкурировать с первичным – особенно в сырьевых странах вроде России».

Циркулярное будущее

Но даже в самом ответственном обществе, использующем дорогостоящие инновации в сфере переработки, проблема мусорного загрязнения не решается. Экологи говорят, что неверен изначальный посыл, будто «правильное» обращение с отходами способно остановить захламление планеты. По словам Нестерова, в последние десятилетия объем необязательных отходов – в первую очередь пластиковой упаковки, используемой в течение такого краткого мига, чтобы потом разлагаться в земле несколько веков, – вырос настолько, что человеку с ним уже не справиться.

«Только 10% произведенного с 1950‑х годов пластика было переработано, – разводит руками собеседник. – В последние годы началась напасть с саше – гибкой упаковкой маленьких порций еды и бытовой химии, особенно популярных в Юго-Восточной Азии. В этих пакетиках пластик намертво скреплен с фольгой – они не поддаются переработке, только наматываются на барабаны сортировочных комплексов и мешают их работе. В целом переработка 80% собранного мусора – лучший показатель на сегодня, причем достигаемый только в небольших муниципалитетах. В мегаполисах и туристических регионах доля смешанных отходов всегда будет выше».

Лучший способ избежать «пластикового апокалипсиса» – не мусорить вообще. Иначе говоря, двигаться вверх по так называемой пирамиде «нулевых отходов» (zero waste), где перед переработкой (recycle) еще есть этапы «откажись» (refuse), «сократи потребление» (reduce) и «употреби еще раз» (reuse). Продвинутая публика уже начинает ходить в магазины с собственными тканевыми мешочками, а чуткие к ее вкусам ритейлеры избавляются от бессмысленной упаковки. Например, от бананов на подложке…

В ближайшие годы этот тренд будет нарастать. Евросоюз с 2021 года вводит запрет на использование одноразового пластика: посуды, контейнеров, трубочек, ватных палочек. В начале нынешнего года столь же решительную реформу затеял Китай: до 2025‑го страна должна сократить потребление пластика на 30%, полностью отказавшись от одноразовых пакетов и предметов обихода. Разнообразные ограничения на пластик вводят Индия, Таиланд, ОАЭ и десятки других стран.

«Где-то эти меры хорошо продуманы, где-то выглядят половинчатыми, – комментирует Нестеров. – Так или иначе, лед тронулся. Следующая задача – нужно стандартизировать типы упаковки во всем мире, чтобы ее было проще вернуть в производственный цикл. Здесь придется договариваться на межправительственном уровне. Ведь что толку, если Запад откажется от не принимаемых переработчиками типов, а Китай с его огромным потоком экспорта – нет?»

В обеспеченных странах избыточное потребление стало образом жизни. Из-за этого объем необязательных отходов вырос настолько, что с ними не справляются самые продвинутые технологии переработки.

Конечная цель экологов – циркулярная экономика (другое название – экономика замкнутого цикла). В отличие от нынешней линейной, где человек на каждом шагу теряет ресурсы, вместо них привлекая новые, в циркулярной процессы потребления и производства закольцованы. Прямо как в животном мире, где биологические отходы и останки животных удобряют почву, чтобы затем из нее произросли растения, запустив пищевые цепочки по новому кругу.

Проекты, вдохновленные этой идеей, сегодня появляются в разных странах. К примеру, американская платформа Loop (в переводе – «петля») занимается доставкой товаров в многооборотной таре: получив заказ, покупатель возвращает ее обратно курьеру. Точь-в‑точь как в прежние времена, когда граждане оставляли за дверью квартиры пустую бутылку из-под молока.

Но даже если мир полностью откажется от пластиковой упаковки, это мало приблизит нас к циркулярному идеалу. Ведь остается второе препятствие – привычка к постоянному потреблению. Как отказать себе в обновлении гардероба с приходом нового сезона? Или в новом гаджете, ведь старый либо устарел морально, либо непостижимым образом перестал включаться через пару лет после покупки… А ведь проблема не только в утилизации «отработанного» экземпляра: уже в процессе производства хлопковые брюки генерируют 25 кг отходов, смартфон – 86 кг, ноутбук – 1200 кг (расчеты Института окружающей среды Швеции).

Наиболее сознательная часть населения может побороть в себе шопоголизм, увлечься идеей многократного ремонта вещей, «экономикой обмена», допускает Дмитрий Нестеров. Но на массовом уровне подобные тенденции вряд ли будут поддержаны, в том числе правительствами, ведь резкое сокращение потребительского спроса подорвет основы современной экономики. «Капиталистическая рыночная модель и концепция «нулевых отходов» явно противоречат друг другу, – признает он. – Кажется, до подобных самоограничений наше общество еще не созрело».

Иван Дмитриенко